В глазах знатоков и просто спокойных симпатизантов Борис Гребенщиков часто предстает как сложносочиненное культурное явление. Он одновременно и самый «корневой» русский поэт-музыкант, и медиум западного рок-н-ролла. Наконец, разумеется, он и заметнейший популяризатор дзэн-буддизма и различных восточно-азиатских духовных изысканий. Например, за последний год вышел его перевод “Бхагавад-гиты”.
Нехристи с дудками
Для широкой аудитории разворот Бориса Гребенщикова на восток случился примерно в первой половине девяностых годов. Наверное, ввиду того, что тогда в его имидже стало больше ориентальной атрибутики и эксцентрики. А в текстах появилось все больше специфических терминов, используемых то иронически, то вполне серьезно. Ну и дал о себе знать контраст: ведь еще в 1991-1992 он обкатывал свою лучшую программу, исполняя песни с только что вышедшего «Русского альбома», вершины своего творчества. И тут, что называется, «на тебе»: буквально в следующем сезоне появляются монгольские музыканты с диковинными инструментами.
«Ой, ламы линии Кагью, до чего ж вы хороши!..»
Характерный эпизод для того времени: сосед БГ по лестнице, работавший таксистом, попросту пугался сопровождавших его «узкоглазых» и «нехристей» с дудками, когда они приходили в гости к музыканту. По мнению мужчины, за стенкой вполне могли колдовать и иметь дело со злыми силами.
«И пусть пугает. У русского человека есть православие. Это замечательная религия, и она отвечает на все вопросы. Но если у кого-то возникают дальнейшие вопросы, как они возникли у меня, тогда стоит поискать ответы на них в буддизме», – рассудил впоследствии, вспоминая тот период, лидер «Аквариума».
Но вот парадокс. Новые песни украсили под собой альбом под названием «Кострома mon amour» с надрывно-русской главной песней. А соседствует с ним в хронологии пластинка с эпатирующим названием «Любимые песни Рамзеса IV». Одним словом, сплошная эклектика.
А если копнуть в самое начало, то восток и запад были в творчестве и интересах БГ всегда и более-менее на равных.
“Эта фигня работает”
Диковатая на первый взгляд культурная смесь, имеющаяся в песнях Гребенщикова, как ни странно, восходит к The Beatles. В конце концов, во второй половине 1960-х они тоже внесли разнообразие в творчество. И пели уже не только о Drive My Car. Переломным моментом стал выход культовой пластинки Sergeant Pepper’s Lonely Hearts Club. Прогрессивный мальчик из хорошей семьи, Борис услышал по «враждебному» радио песни оттуда еще будучи школьником. И — воспламенился: интерес к Индии возник сразу и на всю жизнь. Долгое время из-за закрытых границ его можно было удовлетворить только опосредованно, через литературу и музыку. В частности, важной вехой стал труд Нарайана «Боги, демоны и другие»: «толковая книга!».
«После нее оказался более или менее подготовленным к следующей ступени: познанию Дао. Опять-таки, друзья книгу присоветовали. Причем я долго упирался, а потом что-то подтолкнуло меня взяться за текст. Потом убедился: “Вот оно – мое!” А уж информация о тибетском буддизме – для меня просто как благословение судьбы», – рассказывал позднее ленинградец-петербуржец.
С годами он стал несколько отделять свой опыт от опыта битлов, утверждая, что ценит основные постулаты дзэн-буддизма как прагматик. По сути, “учебник” по избавлению от страданий оказался чрезвычайно простой и, что важнее, технологичной вещью. Тогда как Джон Леннон со своей спутницей были, на его взгляд, в большей степени идеалистами.
«Как прожженный циник и материалист говорю: эта фигня работает. Очень странно, но она работает. И чтобы нормально жить на свете, надо делать две вещи – во-первых, не делать гадостей в отместку, прерывать цепочку зла на себе, а во-вторых, посылать позитивную энергию туда, где в ней нуждаются», – описал он нехитрую схему в год «миллениума».
“И всё неизъясни-и-и-имо”
Практичность и технологичность буддизма с различными его ответвлениями проявляются для БГ и в необязательности ритуалов. По крайней мере, публичных. В свою очередь, практики интимные, уединенные, ему в радость и так: медитирует он много и подолгу. Еще больше радует отсутствие необходимости демонстрировать свою веру и минимум публичности. То есть, «нормативов» по посещению святых мест не просто нет, а они даже не подразумеваются. Это же касается и неких обязательных центров и регулярного в них присутствия.
«Я, например, мало понимаю, зачем нужен центр. Получил посвящение – и сиди дома, практикуй. И, более того, никому не говори, что ты буддист. Ведь многие приходят в него ради экзотики. Чтобы быть все в бусах и четках. Какими, собственно говоря, мы и были три года назад. Хоть череп на голову надевай и прыгай по главным улицам. А зачем?», – удивился он в одном из зрелых интервью.
И здесь мы сталкиваемся с одной из системообразующих тем в песнях Гребенщикова. Он же постоянно дает понять прямо и косвенно: «говорящий не знает, Дарья, знающий не говорит». То же самое и с любой показухой. Мысль эта, мягко говоря, ему не принадлежит, но склоняет он ее на все лады и ведет дальше. Слово — от лукавого, истинное знание постигается как-то иначе, невербально.
“Просто некоторые старятся раньше, чем успевают начать взрослеть”
Забавно при этом, что как «текстовик» феноменально плодовит и написал уже более 600 песен. Парадоксу нетрудно подобрать объяснение. Возможно, в этом культе неизреченности речь идет о прямом высказывании: именно оно для БГ несет в себе обман. Да, возможно поэтому в песнях не найти плакатных пассажей, которые трактовались бы сугубо однозначно. Всё как-то намеками и загадками, и сделано это вполне в дзэновском духе. Давно замечено поклонниками и филологами, что строчки БГ — как формочки, в которых можно заложить что угодно. Слова универсальны и взаимозаменяемы, как и смыслы. Это видно и на концертах, когда классик забывает слово в строке и, едва не запнувшись, подставляет другое из такого же количества слогов. Удивительным образом оно почти никогда не выбивается из общей канвы, а лишь обогащает содержание. Волшебное свойство песен об отстраненном: главное не называть ничего по имени. Туманные слова намекают, а безошибочно вводят в курс дела музыка и интонация.
Значительная часть текстов БГ прямо или косвенно отсылает к чужим цитатам и так или иначе обыгрывает сочинения прошлого. Это соседствует с авторскими открытиями и афоризмами, сказанными более-менее в простоте.
А я не знаю, откуда я, я не знаю, куда я иду.
Когда при мне говорят «все будет хорошо»,
Я не знаю, что они имеют в виду.
Но иногда едешь в поезде, пьешь «Шато Лафит» из горла
И вдруг понимаешь: то, что ждет тебя завтра —
Это то, от чего ты бежал вчера.
(«Зимняя роза», 2003).
Есть ощущение, что он, певший в те годы это с заплетенной бородой-косичкой, сам уже мыслил как просветленный. И черпал оттуда же, откуда его учителя, только уже что-то свое, своим языком и на равных с ними. И ему — давали.