Радикальной инакомыслящей личностью в Китайской народной республике, на которую нападает тяжелое авторитарное государство – не удивишь. “Новость – не то, что собака покусала человека, а то, что человек покусал собаку” (с). Однако радикальный инакомыслящий в КНР, хотя бы на время умудрившийся сохранить свой голос и свободу, в том числе творческую, пожалуй, всё-таки может считаться феноменом. С одной справедливой оговорочкой – с некоторых пор Ай Вэйвэю всё же пришлось покинуть Китай. Но сопротивлялся он, по меркам своей крайне несвободной страны, долго и не теряя достоинства.
Искусство – да что это вообще такое?
Космополит и вольнодумец, 64-летний маэстро современного концептуального искусства Ай Вэйвэй бурную молодость провел в США. По иронии судьбы, тогда это тоже было, по сути, бегством, как и впоследствии, когда он стал гораздо смелее. Прямого ответа на вопрос, западный ли мир привил ему «инаковость» и творческое упрямство, маститый китаец обычно не дает. Тем не менее, влюбленность в поп-арт и начинания обобщенно понимаемого Энди Уорхолла он не скрывал, что называется, с первого взгляда.
Парадоксально, но факт: еще не законченная биография выглядит закольцованной. Молодым он уехал, не желая попадать в горнило репрессий. А затем вернулся в вотчину авторитаризма, попал под них и снова уехал.
Правозащитники не обязаны любить современное искусство, как и, наоборот, модные творцы-ваятели — правозащитников. У нашего героя все гармонично совпало: почти в каждой инсталляции конца 2000-х — политический посыл. Ай Вэйвэй глядит на социальные процессы как гражданин, а инсталлирует, в свою очередь — свободным художником. Слава Богу, здесь не обошлось без самоиронии и трезвого отношения к себе.
“Он не преклоняется перед искусством. Он может сказать: “Искусство – да что это вообще такое?””, – уверен Фэнг Бой, китайский искусствовед.
За нами следят, я не узнаю обычных ребят
Начало его принципиального конфликта с государством восходит, пожалуй, ко временам подготовки к Пекинской Олимпиаде 2008-го. Тогда он еще свободно пользовался китайской платформой для своего блога и начинал поругивать помпезное мероприятие. Сами игры как событие он не отвергал, но возмущался дороговизной и показухой. А еще — гораздо сильнее — очевидной ему грубой социальной несправедливостью.
“Я против игр, ради которых мигрантов выгоняют из города, против игр, в которых не могут участвовать обычные граждане, всё это – притворные улыбки для иностранцев и партийная пропаганда в чистом виде, это очень страшно”, – говорил и писал он в канун 2008 года, который окажется еще более страшным для страны и переломным для него лично, и отнюдь не из-за спорта.
Весной 2008 года чудовищное землетрясение в Сычуани убьет, по разным данным, свыше 70 тысяч китайцев. В зону разрушения попадут школы, построенные в высшей степени недобросовестно. В адекватном переводе на грубоватый русский последующие комментарии Ай Вэйвэя звучали бы как «из говна и палок». Катастрофа выбила его из колеи, и, склонный к постоянной самопрезентации и ежедневно писавший в блог, он вдруг замолчал на неделю. Государство тоже замолчало: предсказуемо стало засекречивать данные и преуменьшать потери, в связи с чем художник вышел практически на путь политика. Организовал волонтеров и как минимум ради успокоения собственной совести стал объезжать пострадавшие районы, составляя списки исчезнувших и погибших детей.
Ровно спустя год он разместил в интернете имена более пяти тысяч погибших школьников. КНР восприняла это как объявление войны, блог Вэйвэя навсегда смело «огненной стеной» цензуры. Впрочем, это не помешало ему успешно перебраться в Twitter и написать первым делом: “Нашли кого пугать”. Это примерно совпало по времени с началом неустанной слежки спецслужб.
На лоб каждого художника найдется полицейский кулак
Уже в августе 2009 параллельно с обилием выставок и биеннале по всему миру китайский вольнодумец, дающий по две сотни интервью в год, активно вовлекается в громкий судебный процесс у себя на родине. Дело имеет отношение все к тому же землетрясению и реакции на него особо смелых граждан, осмелившихся возвысить голос. Когда становится известно, что художник даст показания в пользу фигуранта, в его гостиницу врывается полиция. Избиение приводит к отеку мозга и операции, но Ай Вэйвэй не унывает. Как и прежде, он из больницы позирует со средними пальцами и не стесняется в ругательствах. Причем об уровне своей смелости он неизменно держится более чем скромного мнения.
“Какой же я бесстрашный, я очень даже боюсь, может быть больше, чем другие. Именно поэтому я действую смелее, потому что знаю – опасность реальная. Если сидеть сложа руки, то опасность станет еще серьезнее”, – в скупых речевых оборотах изъясняется он в очередном интервью.
В эти безумные годы (2007-2011) с ним случается еще один оголтелый политический “закидон”. К 60-летию образования КНР он изображает на холсте формально напоминающие об историческом событии иероглифы. И зовет своих приятелей и друзей всех национальностей и языков, сотрудничавших с ним в Германии. Каждый из “гостей” широко разошедшегося видеоролика произносит одно и то же: “Родина, иди на хрен”. Наконец, последним появляется сам Вэйвэй и повторяет за ними. После этого многим кажется, что такая лихость на родине Мао и Ци Шихуанди тянуться долго больше не сможет.
Забавно, что однажды Вэйвэй, будучи еще в Китае, удовлетворил просьбу журналистов «опишите себя как художника» так.
– Я считаю себя скорее шахматистом. Противник делает ход, я делаю ход, сейчас я жду, как пойдет противник.
Другие берега
В 2011 году Вэйвэй окончательно достал правительство КНР. Формально по экономической статье, как любят сажать критиков и в России, он пробыл за решеткой почти три месяца. Он и правда поставил компартию в непростое положение: реальный срок означал бы огромный международный скандал. Даже в таких режимах сажать художников по любым из мотивов не принято.
Выпустили его после массированного международного давления и акций солидарности, заявив, что он болен и, более того, якобы признал вину. Это было очевидной для всех, кроме потребителей госпропаганды, неправдой. Причем до такой степени, что даже документальный фильм о нем зовется «Ай Вэйвэй: Никогда не извиняйся». Наконец, только в 2015-м ему вернули паспорт, и он смог уехать в страну поспокойнее. Жене, которая младше его на семь лет, стало трудно жить в постоянном страхе годами.
С тех пор бунтарь-художник пообретался во многих европейских столицах и, кажется, в сравнительно благополучной среде слегка отошел от политических манифестов и выражений неповиновения какому-либо правительству. Instagram пожилого эмигранта-концептуалиста — в основном арт, чаще всего черно-белый. Порой трудно различить, что уже причисляется к произведению искусства, а что еще всего лишь рядовой фотоснимок, сделанный по дороге. Время от времени появляются беженцы, полицейские, применяющие силу. Однажды он уже защищал молодого человека, напавшего на участок, а потом казненного.
Так или иначе, его фотоблог добрых лет десять воспринимается как постоянно пополняющаяся художественная галерея. Как коридор ее, не имеющий конца. По крайней мере, так говорят и в тусовке европейских, и в тусовке китайских художников. В обеих концах Евразии им восхищаются, как будто он сам какой-нибудь вождь и царь горы, которых терпеть не может. В Европе, правда, единодушия больше, поскольку на родине творца давно успели демонизировать через государственные СМИ. А там, где авторитет его беспрекословен, как и прежде, с ним остается открытым вопрос — чего тут больше, восхищения талантом или личной смелостью, и жизнеспособно ли одно без другого.